Расширение политического сыска требовало постоянного увеличения денежных сумм на эти цели. Для Государственной Думы смета расходов Министерства внутренних дел с 1910 по 1913 год не менялась и составляла, по расходам на полицейские надобности, не подлежащим оглашению, 3351174 рубля и на сыскную часть 286900 рублей. Реальные затраты были значительно выше. Они росли как в целом по Департаменту полиции, так и по его подразделениям в губерниях

    В 1908 году расходы Ярославского охранного отделения составляли 13260 рублей, в 1914 году, когда политическим сыском стало заниматься губернское жандармское управление, они достигли 14210 рублей. Эти цифры относились только к так называемым "агентурным расходам".

    Содержание личного состава составлялось по особой смете. Зарплата начальника Ярославского губернского жандармского управления и его двух помощников составляла за последнее время перед свержением царизма ежемесячно 1250 рублей. Кроме того, каждый месяц отпускалось 46 рублей городской управой на наем помещения для Управления и 22 рубля 40 копеек — Ярославской Большой мануфактурой для найма квартиры для унтер-офицера Мартьянова.

    С началом первой мировой войны карательный аппарат царизма получил дополнительные возможности для усиления борьбы с революционным и оппозиционным движением. В условиях военного времени, 29 июля 1914 года, начальник Генерального штаба Н. Н. Янушкевич разослал циркулярную телеграмму командующим войсками военных округов об оказании гражданским властям содействия военной силой для подавления волнений. В ней говорилось: "Для решительного подавления в самом зародыше возникающих по каким бы то ни было причинам беспорядков предлагаю вам по повелению Верховного главнокомандующего оказывать военною силой самое энергичное содействие гражданским властям, дабы полным единением на местах военного и гражданского начальства пресечь сразу всякую попытку к смуте".

    В Ярославской губернии полиция и жандармы в те дни собирали сведения о настроениях ее населения. Все уездные исправники отмечают в своих докладах губернатору, что настроение людей спокойное, мирное, отсутствуют выступления со стороны противоправительственных партий и молодежи. Среди крестьян и рабочих никакого движения не наблюдается. И только рабочие фабрики товарищества Ростовской льнопрядильной мануфактуры, сообщает уездный полицейский начальник, предъявили экономические требования — об увеличении заработной платы на 10 процентов, а также об увеличении квартирных денег. Рабочие забастовали, но забастовка происходила мирно, и настроение рабочих было спокойное.

    Однако начальник губернского жандармского управления Г. Р. Антониус сделал большой доклад губернатору несколько иного характера о настроении губернии за июнь-июль месяцы. По его сведениям, среди рабочих фабрично-заводских и промышленных предприятий в Ярославле отмечено стремление наиболее видных социал-демократических работников "большевистского направления" к воссозданию тесно сплоченной организации или группы. С этой целью в первой половине июня на Леонтьевском кладбище было устроено собрание из десяти работников, преимущественно из числа рабочих свинцово-белильных заводов. На этом собрании обсуждался вопрос о необходимости проведения ряда забастовок экономического характера.

    Ярославская группа партии эсеров, констатировал полковник, провела собрание, на котором подняла вопрос о свидании с находившимся в ссылке серьезным деятелем партии для обсуждения и согласования окончательных решений по организации побега одного из видных партийных товарищей.

    Война с ее мобилизацией значительной части мужского трудоспособного населения значительно ухудшила жизнь рабочих и крестьян. Производство многих товаров потребления резко сократилось. Патриотический порыв, характерный для начала военных действий, уже с конца лета пошел на убыль.

    Департамент полиции внимательно следил за развитием событий в стране и в своих циркулярах напоминал местным жандармским органам о необходимости последовательной борьбы с крамолой: "Было бы ошибочным, однако, заключить, — говорилось в его документе, — что революционное движение в России прекратилось... Розыскные органы империи в настоящее время должны использоваться для всемерного подготовления к подавлению внутренней смуты, с тем чтобы предупредить своевременно все выступления в этом отношении разрушительных антигосударственных сил".

    Власти преследовали каждого социал-демократа и эсера, выступавших против империалистической войны. 28 июня 1914 года в Пошехонском уезде был арестован и отправлен в ссылку питерский рабочий-большевик В. С. Климов, незадолго до этого вернувшийся на родину. При обыске у него обнаружили несколько экземпляров издававшихся в Петрограде рабочих газет, шесть брошюр революционного содержания, печатные экземпляры воззвания от имени Петербургского комитета РСДРП. В сентябре в Ярославль после трехлетней ссылки вернулся И. Ф. Калмыков, но через месяц ему запретили жительство в губернии. В 1915 году отсюда выслали пятерых членов большевистской группы латышей-колонистов из поселка Сумароково Любимского уезда. В апреле 1915 года в Ярославль приехал ивановский большевик А.Е.Пчелин, а в мае его подвергли обыску и аресту.

    12 декабря 1914 года начальник Ярославского губернского жандармского управления Г. Р. Антониус доносит губернатору С. Д. Евреинову о связях местных большевиков с солдатами действующей армии. Констатируя, что в ноябре среди крестьянского населения губернии брожений и выступлений антиправительственного характера не наблюдалось, он отмечает, что в Ярославле существуют две небольшие социал-демократические группы: одна — большевистского направления, состоящая из фабрично-заводских рабочих, а другая — меньшевистская, состоящая из рабочих типографии "Голос".

    Жандармское управление интересовалось письмами мобилизованных, особенно тех, кто находился под надзором. Одно из перехваченных писем принадлежало большевику И. Ф. Калмыкову. Он писал о враждебном отношении к войне и казарме. Говоря о речи батальонного командира, в которой было очень много национальной неприязни к немцам и австрийцам, Калмыков отмечал, что "от его речей уши вянут и сердце сжимается, и досадно, и противно, и слушал со злобой, и хотелось сказать ему, что он лжет и говорит неправду".

    Но особенно сказывался на настроениях населения постоянный рост цен, вызванный инфляцией. Первые упоминания об этом имеются в докладе начальника губернского жандармского управления уже в августе 1914 года, где говорится о "часто раздающихся жалобах по поводу непомерного возвышения цен".

    Эта тема становится постоянной в докладах Г. Р. Антониуса губернатору. В феврале 1915 года, обобщая настроения населения по всей губернии, он признает, что "непомерное повышение торговцами цен угнетающим образом отражается на настроении не только фабричных рабочих, но и остального малоимущего городского населения". В июне начальник губернского жандармского управления доносил губернатору о том, что "как среди крестьян, так и среди рабочих, усиливается ропот по поводу чрезмерной дороговизны жизненных продуктов, которая, по мнению населения, поддерживается спекулянтами".

    Много места в деятельности жандармерии по-прежнему занимает наблюдение за рабочими предприятий. 14 мая 1915 года начальник губернского жандармского управления доносит губернатору, ставшему в связи с военным положением главноначальствующим Ярославской губернии, о настроении промышленного пролетариата.  "Наблюдавшееся ранее среди рабочих фабрично-заводских предприятий брожение экономического характера после сделан ных надбавок и некоторых уступок со стороны хозяев... значительно улеглось". Однако как исключение он выделяет Ярославскую Большую мануфактуру, где рабочие, по данным агентуры, намерены по окончании призыва новобранцев предъявить требования о дополнительных прибавках и добиваться их удовлетворения путем проведения продолжительной забастовки.

    Одновременно жандармский полковник сообщает, что третья годовщина событий на Ленских золотых приисках, когда войска расстреляли шествие забастовщиков и 270 из них было убито, 4  апреля и первомайский день повсеместно прошли спокойно. Только содержащиеся в ярославской тюрьме политические арестантки 4 апреля выставили у окон камер три флага, а 18 апреля (день 1 мая по старому стилю) — один флаг с соответствующей надписью.

    В жандармерию поступают сведения о том, что воинские части, расположенные в Ярославле, все более революционизируются. Об этом доносит 7 сентября 1915 года и. д. ярославского полицмейстера Р. Г. Доливо-Добровольский начальнику губернского жандармского управления Г. Р. Антониусу: "По дошедшим до меня непроверенным сведениям,  — докладывает и.д. полицмейстера, — некоторые нижние чины расположенного во дворе фабрики Большой мануфактуры 254 пехотного запасного батальона подбивают рабочих фабрики к забастовке в виде протеста против роспуска Государственной Думы, рассказывая о происшедших будто бы забастовках рабочих в г. Москве. Прибывшие из этого города нижние чины, по слухам, привезли какие-то прокламации".

    О революционных настроениях солдат 254 запасного батальона в октябре 1915 года полковник Антониус доносит в Департамент полиции. Он, в частности, сообщает о том, что нижние чины указанного подразделения, главным образом Сибирской понтонной роты, бой котируют тех солдат 6 роты того же батальона, которые принимали участие в подавлении беспорядков в Иваново-Вознесенске, закончившихся расстрелом рабочих. Полковник Антониус беспокоится также за жизнь прапорщика П. И. Носкова, командовавшего подразделением, которое 10 августа 1915 года открыло огонь по забастовавшим рабочим Иваново-Вознесенска. В результате залпа среди рабочих были раненые и убитые. В Ярославском губернском жандармском управлении были получены сведения о подготовке на Носкова покушения. Поэтому прапорщик был переведен из 199 пехотного запасного полка (Иваново-Вознесенск) в 254 пехотный запасной полк (Ярославль), а затем в 206 пехотный запасной батальон (Ростов).

    Оказалось недолгим и спокойствие жандармерии по поводу спада партийной работы в губернии. 16 сентября 1915 года Антониус вынужден сообщить губернатору о том, что в Ярославле существуют три революционные группы. Одна состоит из 12 рабочих Карзинкинской фабрики, представляющих собой тесно сплоченный кружок РСДРП, во главе которого находятся рабочие: В. П. Степанов 30 лет, Д. Н.  Скотников 38 лет, В. А. Барковский, Н. П. Шубин 30 лет и В. Н. Шестаков 22 лет. По сведениям агентуры, руководящая роль в этом кружке принадлежит Степанову и Шестакову.

    В ночь на 10 декабря 1915 года проводится "ликвидация" социал-демократических групп в Ярославле. Проведено было 18 обысков. Из девяти арестованных шесть являлись большевиками, один меньшевиком и два левонародниками. В числе взятых под стражу оказались Д. Н. Скотников, В. Степанов, Ф. Г. Холуев и другие. Через два месяца за недостатком улик их выпустили из тюрьмы.

    12 марта 1916 года Антониус сообщил губернатору о новом брожении на Ярославской Большой мануфактуре по случаю очередного увеличения цен на продукты, отпускаемые рабочим из фабричного лабаза (лавки). В связи с этим они предъявили требования об отмене новых расценок на продукты и о дополнительных надбавках к зарплате, обращенные к директору предприятия А. Ф. Грязнову. По имеющимся сведениям, констатирует полковник, требования сопровождались угрозой: "Не ждите, чтобы остановили машины, а лучше постарайтесь поладить с нами мирным путем!". Наблюдение за настроением названной фабрики продолжается, говорилось в докладе губернатору.

    В связи с приближением 1 мая 1916 года Департамент полиции разослал во все подведомственные ему службы циркуляр за № 103972. В обязанность им вменялось "ввиду исключительных условий переживаемого времени принять самые решительные меры к недопущению каких-либо беспорядков на местах". Выполняя это распоряжение, начальник губернского жандармского управления сообщал губернатору: "Всестороннее наблюдение за настроением рабочих всех решительно промышленных предприятий, главным образом работающих на нужды государственной обороны, ведется подведомственным мне органом усиленно". В свою очередь, губернатор сообщал в Департамент полиции, что в губернии день 1 мая прошел благополучно.

    Но обстановка в целом была напряженной. 27 июля 1916 года помощник начальника губернского жандармского управления сообщал Антониусу из Рыбинска о том, что 23 июля рабочими железнодорожного депо станции Рыбинск предъявлено требование начальнику депо об увеличении зарплаты. Когда же им в этом отказали, то они заявили, что прекратят работу и готовы отправиться в действующую армию. Об этом случае телеграфировали начальнику Рыбинского железнодорожного жандармского отделения. В Рыбинск приехал уполномоченный Особого комитета при управлении Московско-Виндаво- Рыбинской железной дороги для разбора предъявленных требований.

    В июле же, по сообщению жандармерии, без всякого предупреждения не приступила к работе кузница ярославских мастерских Северной железной дороги, 13 сентября забастовали около 5000 рабочих-прядильщиков Ярославской Большой мануфактуры ввиду отказа администрации повысить расценки на их работу. Об этом полковник Антониус донес ярославскому губернатору.

    Хотя крестьянское движение в губернии не стало массовым, но и оно контролировалось жандармами. 19 января 1916 года 70 крестьян деревни Перетрясово Ростовского уезда оказали сопротивление волостному старшине и уряднику при попытке отобрать движимое имущество у односельчанки и арестовать ее отца.

    С началом военных действий губернское жандармское управление начало выполнять еще одну функцию — военной контрразведки. Перед первой мировой войной широкую разведку и контрразведку против России вели Германия и Австро-Венгрия. После русско-японской войны германская разведка превратилась в сильную организацию, активно работавшую против России. Готовясь к войне с Россией, австрийский Генеральный штаб также создал на территории пограничного с Россией военного округа широко разветвленную агентурную сеть.

    Агентами обеих держав были преимущественно управляющие имениями, обычно немцы, чехи, поляки. Немало агентов было и среди руководителей всякого рода промышленных предприятий и торговых фирм. Такое невинное дело, как продажа конных плугов, сенокосилок, швейных машинок, часто было лишь ширмой для разведки противника.

    Окружные генерал- квартирмейстеры в тот период неоднократно сообщали губернаторам о шпионаже немецкой фирмы "Зингер", торговавшей еще до войны швейными машинками. По данным военной контрразведки, "каждый агент компании "Зингер" обязан изучить обслуживаемую им местность и предоставлять несколько раз в год особые списки населенных пунктов, включая мелкие выселки, с точным указанием числа дворов и жителей этих пунктов". Поэтому губернаторам дается указание усилить наблюдение за агентами торговых компаний и фирм с целью предотвращения вражеского шпионажа. Жандармской службе Ярославской губернии было дано задание усилить наблюдение за подданными Австрии и Германии, проживающими в Ярославле и других городах губернии.

    Уже 26 июля 1914 года полковник Г.Р.Антониус предоставил на рассмотрение губернатору информацию о произведенных управлением обысках у проживающих в Ярославле Петра Кузнецова, Леонарда Шумана, Матильды Марии Каатц, германских подданных Роберта Каатца и его сына Вильгельма, Альфреда фон Свейковского и Адама Маркера. Все они подозревались в причастности к военному шпионажу.

    Рассмотрев результаты расследования, губернатор признал возможным указанную переписку прекратить в отношении всех лиц, кроме Матильды Марии Каатц, которую необходимо выслать в Вологодскую губернию. 26 июля 1914 года в Рыбинске был задержан немецкий подданный Павел Андреевич Рейхельт. Поводом для ареста послужили странности в поведении Рейхельта. Он обходил магазины и, делая предложения по покупке у него зажигалок, гуталина, кнопок, чернил и других письменных принадлежностей, везде по собственному почину начинал разговоры о войне. Причем высказывался, что война нецелесообразна и что ведение ее будет стоить дорого воюющим державам. По отзывам владельцев магазинов, он не производил впечатления коммерсанта и казался совершенно незнакомым с правилами торговли. Документов на право торговли он также не имел. Рейхельт был арестован по распоряжению начальника губернского жандармского управления, подвергнут обыску, но никаких уличающих его фактов в причастности к немецкой разведке при этом не выявилось. По распоряжению губернатора Рейхельт был отправлен этапом в Вятскую губернию. Из дальнейшей переписки видно, что американское посольство ходатайствовало перед Министерством внутренних дел об отмене высылки Рейхельта. Губернатор дал по этому поводу заключение отрицательного характера. Дальнейшая судьба Рейхельта неизвестна.

    28 июля 1914 года в Рыбинске помощник начальника губернского жандармского управления по подозрению в военном шпионаже задержал австрийского подданного Франца Худолина. Его заключили под стражу в рыбинскую тюрьму. 31 июля Худолин "за неимением никаких улик к подозрению в военном шпионстве" был освобожден. Но как запасный старший унтер-офицер австрийской армии был передан в распоряжение рыбинского полицмейстера. 16 августа 1914 года Худолина выслали из Рыбинска в Вологду, а оттуда в Пермскую губернию. Затем он был прощен царем как лицо славянского происхождения.

    Жандармские органы усилили также наблюдение за железнодорожными станциями, на которых останавливались воинские эшелоны, — нельзя было допустить антивоенной агитации. А такие факты были. 27 августа 1914 года на станции Рыбинск задержали эстонца Жено Вольфа. Негласным надзором за ним было установлено, что он несколько раз приходил на станцию ко времени отхода воинских поездов, прислушивался к разговорам и внушал нижним чинам мнение о ненадобности войны, о необходимости отказа идти на службу. Дело об арестованном Вольфе было передано через начальника губернского жандармского управления прокурору окружного суда.

    В 1915 году немцам удалось захватить Польшу, Литву и значительную часть Прибалтики. В центральные губернии хлынул огромный поток беженцев. Первые группы их начали прибывать в Ярославль еще в июле 1915 года. Губернское жандармское управление вопрос о беженцах рассматривало в апреле 1916 года. "За последнее время, — говорится в докладе полковника Антониуса, — замечается среди коренного населения раздражение против беженцев, с наплывом которых алкоголизм, проституция и воровство приняли необычайные размеры. Главным образом нарекания раздаются со стороны рабочих аборигенов, преимущественно грузчиков и других чернорабочих, по адресу беженцев-поляков за вызывающие их действия. Помимо взвинчивания цен на привозимые из сельских местностей молочные продукты, картофель, дрова, уголь и пр. ... а также презрительного отношения к "русскому мужику" беженцы-поляки предлагают свой труд за половину той цены, за которую местные рабочие раньше беженцев подрядились выполнять ту или иную работу, вследствие чего коренные рабочие бывают поставлены в необходимость — или работать на таких же условиях, как беженцы... или же приискивать работу в других местах". К августу 1916 года в губернии насчитывалось, по неполным данным, до 13 тысяч беженцев — русских, поляков, латышей, евреев и т. д.

    Перед жандармским управлением встали несколько задач: выявление шпионажа, политической неблагонадежности и недопущение антивоенной пропаганды. Жандармов особенно интересовали поляки — число приезжих в каждом населенном пункте, их молитвенные дома, школы, библиотеки и общие столовые для лиц данной национальности.

    В 1916 году в Ярославль был доставлен галицийский униатский митрополит граф Андрей Шептицкий. Под надзором агентов он проживал в частной квартире на Воздвиженской улице. Всякие встречи с ним запрещались. Его изредка можно было видеть на улице по утрам в сопровождении городового и филера. Департамент полиции необходимость столь пристального наблюдения за Шептицким мотивировал тем, что он, "будучи австрийским подданным, осмеливается рукополагать для русской католической церкви священников" и даже, "находясь в плену, продолжает негласно управлять не принадлежащей ему паствой через посредство своего иподьякона — учителя латинского языка в ярославской мужской гимназии Д. С. Новского".

    Андрей Шептицкий являлся не единственным униатским священнослужителем в губернии. Распоряжением Министерства внутренних дел на жительство в Ярославль был переведен из Казанской губернии служка Шептицкого Николай Попадьюк. За ним также установили наблюдение. Корреспонденции митрополита и близких ему лиц подлежали строжайшей цензуре. Ее просматривали не только жандармы, но и губернатор князь Н.Оболенский.

    В годы мировой войны традиционно продолжается и наблюдение за буржуазными партиями, в частности, местных конституционных демократов. К этому губернские органы обязывал Департамент полиции. В одном из его циркуляров говорилось, что изучение минувшей "революционной смуты... выяснило, что в организации ее первенствующее руководящее значение имели представители той оппозиционной части общества, которая с разделением его на политические партии образовала всем известную конституционно-демократическую партию, в частности, левое крыло ее". В циркуляре кадеты называются "управляющими революции".

    К концу 1914 года кадеты в Ярославской губернии развили довольно заметную деятельность. По мнению начальника жандармского управления, высказанному в докладе губернатору, их работа "направлена, очевидно, на подготовку общественных кругов на местах по вопросам как связанным с войною, так и по вопросам, кои должны быть выдвинуты тотчас по окончании войны". Симптомами этого оживления, сообщает полковник Антониус, являлись выступления видных членов Ярославской губернской кадетской организации — речь рыбинского присяжного поверенного А. Н. Штейнберга 21 ноября в зале Ярославской городской управы, речь публициста Н. П. Дружинина 23 ноября на заседании Ярославского юридического общества. Оживилась, по словам жандарма, также и деятельность "третьего" элемента, особенно служащих Ярославской губернской земской управы, среди которых много видных социалистов-революционеров, находивших здесь точки соприкосновения с оппозиционно настроенной интеллигенцией. Социалисты-революционеры, утверждает жандармский полковник, успели подчинить себе и легально функционирующий "Студенческий комитет Ярославского Демидовского лицея по оказанию помощи пострадавшим".

    Насторожило жандармские власти и происходившее в Ярославле 3—6 августа 1915 года общеземское совещание по внешкольному образованию, в котором участвовали около 100 представителей земских культурно-просветительных отделов, кооперативных обществ и общественных деятелей. В большинстве своем они примыкали к кадетской партии и социал-демократам. Начальника губернского жандармского управления больше всех озадачила резолюция совещания, которая была направлена председателю Государственной Думы . Эта резолюция, по словам Антониуса, в сущности является резолюцией по вопросу о ближайших задачах тех противоправительственных партий, "кои представлялись ее авторами". Ознакомившись с телеграммой, он приходит к мнению о том, что "выраженные в ней пожелания участников общеземского совещания по внешкольному образованию расходятся с позднейшими стремлениями революционных элементов лишь в одном: в необходимости прекращения военных действий..."

     Усиливается наблюдение за всеми оппозиционными элементами, в том числе за бывшими членами Государственной Думы. Так, губернатор получает справку о том, что "бывший товарищ председателя Государственной Думы IV созыва князь Д. Д. Урусов по своему политическому мировоззрению принадлежит к кадетской партии левого крыла. Сочувствует революционному движению. Состоит председателем легального "Общества взаимопомощи учащимся и учившимся в Ярославской губернии", под флагом которого объединяется преимущественно оппозиционный третий элемент. Наблюдение за опальным князем усиливается.

    Жандармы очень интересовались личностью перводумца Д. И. Шаховского, подписавшего в 1906 году после разгона I Думы так называемое "Выборгское воззвание" о гражданском неповиновении властям. Полковник Антониус писал о перводумце в ноябре 1916 года романово-борисоглебскому уездному исправнику, прося его сообщить: кто проживает в усадьбе Шишкино, принадлежащей князю Д. И. Шаховскому, и кто ею управляет, где находятся владелец усадьбы и члены его семьи, через какое почтово-телеграфное отделение получается в усадьбе почтовая и телеграфная корреспонденция.

    Не забыт жандармерией и другой депутат I Думы от города Ярославля К. Ф. Некрасов. О нем имеется такой отзыв — "Лидер ярославской группы ка детской партии левого крыла и издатель органа этой партии в Ярославле газеты "Голос". Личность, безусловно, неблагонадежная в политическом отношении".

    Велось наблюдение и за шлиссельбуржцем Н. А. Морозовым, отсидевшим более четверти века в одиночке. Он был выпущен на свободу только в начале XX века. Имение старого народовольца находилось в Борках в Мологском уезде. В 1911 году Морозов вновь был осужден на один год за стихотворный сборник "Звездные песни". Он был написан в тюрьме. По мнению властей, стихи эти возбуждали "к учинению бунтовщического деяния и ниспровержению существующего в России государственного и общественного строя и заключали выражения дерзостного неуважения к верховной власти". Конечно, "Звездные песни" были прежде всего поводом пресечь общественную деятельность Морозова. Чрезвычайное раздражение властей вызывали его лекции с проповедью материализма. Своим антирелигиозным характером они противостояли официальной идеологии. Но главное — само существование Морозова в условиях самодержавного режима являлось фактом политической агитации. Ведь человек, осужденный этим режимом как государственный преступник, отторгнутый от общества как вредный и опасный, вопреки всему проявил себя всемирно известным ученым и тем самым вынес этому режиму свой приговор — наглядный и убедительный.