Георгий Пашков хорошо знал завод Понизовкина. Помимо крахмала здесь в золоченых чанах изготовлялась так называемая царская водка, необходимая для определения пробы золота. Когда в землянках "зеленых" стало голодно, Пашков организовал налет на завод.

    Прилетели на санях, ранили и убили нескольких охранников, раскорежили и похитили золоченые чаны, забрали крахмал, даже тот, что предназначался для местных детдомовцев: "Коммуния вас прокормит!.." Сани улетели. В детдоме же целую неделю жили подаяниями...

    А озеровцы устроили засаду в селе Шемякино и зверски убили одиннадцать красноармейцев. Хоронили их в Ярославле. Вид убитых был ужасен: разбитые черепа, выколотые глаза.

    Список кровавых жертв продолжал расти. Между тем Пашков и Озеров недоучли один психологический момент: несовместимость, неизбежно проявляющуюся в условиях тесных и сырых, насквозь прокуренных землянок, где вконец одурели от картежной игры вчерашние крестьяне, а ныне бездельники. Начались распри. Тяжелые, доходившие до мордобоя, до истерик.

    Пашков вел подобие дневника. Уцелевшие страницы той обычной с виду школьной тетради хранят интересные свидетельства:

    "Трое готовились к уходу из землянки. Не посчитались ни с чем. Ни с тем, что сделают по снегу след и подведут нас, оставшихся. Ни с тем, что в тяжкую минуту спасают свою шкуру и покидают товарищей на произвол судьбы. Мы проводили их и после долго слышали крик сыча, похожий на крик человека. Весну ли предвещал этот крик, предупреждение ли нам - сказать трудно. Можно только предположить..." "Александр Ершонков собирается идти в Кострому до разлива. Просил приберечь его винтовку и патроны. Итак, народу с каждым днем становится меньше, а оставшаяся компания чище..."

    "Ходившие на пасеку передали, со слов старика Ершонкова, что красный отряд из Петрилова уезжает, что там остается для охраны человек сорок и то будто бы по просьбе жителей Шемякина, где мы так удачно развлекались".

    "Духота в помещении невыносимая. С продовольствием слабо... Рубившие лес мужики сообщили, что в сторону Великого озера проследовало сорок лыжников с батогами. Мы бросились преследовать с целью выяснения, какое направление они примут из Вороньего болота. Я сдерживал людей, просил не стрелять, чтобы пощадить нашу землянку, пчельник и данный район, который питает нас. Но людские страсти не вняли голосу разума. Потянулись за Озеровым. Костя предлагал сделать засаду. Но я и мои люди отказались от этого. Мы окончательно разделились на два лагеря. Костя Озеров, Петруха Жирнов, Юсов, Артемьев, Симаков покинули нас после крупных разногласий, а я с остальными вернулся в землянку". "Часа в три утра вернулся из деревни Бабанов, ходивший домой за хлебом. Он сообщил, что в красном отряде до 150 человек. Но все надежды там возлагают на весну, когда легче переловить дезертиров по деревням. Лишь бы не произошло столкновение..."

    На последнем листке каллиграфическим выдержанным почерком выведено: "Переживая настоящие тяжелые дни братоубийственной распри и зная ненавистное отношение ко мне Красной Армии и врагов, я впредь предрешаю свою участь - расстреливание или повешение, и поэтому делаю настоящее распоряжение. Все мое имущество завещаю домработнице Елизавете Третьяковой. Учитель Вятского высшего Начального училища Г.Пашков."

     На этом дневник заканчивается...